Московский душегуб - Страница 77

Второй вариант (этапирование под замок на окраину) ничего, в сущности, не решал, загонял психологический нарыв вглубь, зато отпускал резерв времени, необходимый сейчас Губину. Он остановился на ссылке.

– Поцелуй меня! – капризно повторила Таня. – Тебе противно, что ли?

Молча Губин поднялся и пошел на кухню, но по дороге его перехватил зуммер радиотелефона. На связь вышел Гриша Башлыков, оголтелый контрразведчик.

То, что он сообщил, было неприятно. Только что Башлыкову по его каналам стало известно, что особая опергруппа МВД получила задание ликвидировать некую террористку при задержании. Но не это было обидно.

Башлыкову, как ни странно, было известно и то, что знаменитая киллерша каким-то образом связана с Губиным. Сколь ни были в его глазах высоки профессиональные качества Башлыкова, выходит, он все равно их недооценивал.

– Когда намечена операция? – спросил Губин.

– Полчаса, думаю, у тебя есть. Помощь нужна?

– Справлюсь. Спасибо. До свидания.

– Держи меня в курсе.

– Хорошо.

Калория Ивановна готовилась к перевязке.

– Нет, – сказал Губин. – В другой раз. Сейчас быстро ее оденьте. Мы уезжаем.

– Куда, любимый? – поинтересовалась Таня. – Я ведь еще не совсем выздоровела.

– Три минуты – и выходим, – по его лицу Таня поняла: больше задавать вопросы пока не нужно. Вместо этого она с головой укрылась одеялом и затаилась, как невидимка. Губин грубо сорвал с нее одеяло:

– Я с тобой чикаться не буду! Не оденешься, голую отнесу в машину.

– Калерия Ивановна, – взмолилась Таня. – Вы женщина добрая, спасите меня! Вы же видите, любимый озверел. Хочет увезти в лес и без свидетелей надругаться.

Кое-как вдвоем с сиделкой Губин натянул на нее юбку и шерстяную кофту.

– Любимый, – ворковала Француженка, умело выворачиваясь. – Ну почему ты не хочешь сделать это здесь? Почему обязательно в лесу? Калерия Ивановна, миленькая, это он вас стесняется. Отвернитесь, пожалуйста.

– Михаил Степанович, – сказала женщина, – надеюсь, вы отвечаете за свои действия?

– Я за все отвечаю.

По рации он связался с Михайловым и предупредил, что исчезает на сутки. Алеша уловил в его голосе какую-то незнакомую нотку.

– Ты не заболел?

– Нет, я здоров. Личные дела.

Потом позвонил в офис и распорядился, чтобы две машины с боевиками через час подстраховали его на Минском шоссе. Подошел к окну. Его "вольво" стояла впритык к телефонной будке, вокруг пусто.

Калерии Ивановне он велел остаться в квартире и ждать. Если кто-нибудь придет и станет ее расспрашивать, надо сказать, что молодая хозяйка звонила в аэропорт, интересовалась рейсами на Сочи.

– Я врать не умею, – сказала женщина, погруженная в тяжкое раздумье.

– Соври разок, – попросил Губин, – для общей пользы.

– А что ответить доктору?

– Савве я сам позвоню.

В лифте он поддерживал Таню за талию, а она постанывала, как деревце на ветру.

– Мишенька, ты любишь меня?

Глаза у нее были жутковатые, точно успела насосаться "травки". Он ее не совсем как-то узнавал в это утро, но задумываться об этом было некогда.

Успели сесть в машину и движок захрюкал, когда в переулок вымахнули две "волги" с ментовскими номерами, набитые стрелками под завязку.

– Нагнись! – бросил Губин и для верности тяжелой рукой придавил ее голову к панели. Таня жалобно ойкнула и обмякла. Губин аккуратно развернулся и к Садовому кольцу вырулил без приключений, но в зеркальце заметил, что одна из машин, видно, по наитию, все же села на "хвост". На Комсомольском проспекте на ходу пришлепнул на крышу милицейскую мигалку.

Правил движения больше не соблюдал: хотел оторваться от преследования до Окружной. Москва была перегружена транспортом и слегка дымилась. Возле Лужников дорогу перегородили столкнувшийся грузовик и "жигуленок", образовали солидную пробку. Губин обогнул пробку по тротуару и ухитрился выскочить прямо перед светлые очи капитана-гаишника. Чернобровое лицо капитана осветилось улыбкой удачи.

Увидев просунутую в окошко двадцатидолларовую купюру, даже не стал читать наставление, схватил денежку и доброжелательно махнул жезлом: проезжай, соколик!

Таня очнулась на метромосту, потянулась, как со сна, укоризненно заметила:

– Любимый, ты хотел убить раненую девушку? От кого мы удираем?

– Ни от кого. Поспи еще немного.

– Зачем ты так хряснул меня головой о панель?

Мне же больно. Вот и вторая рука теперь тоже отнялась. Как я буду тебя обнимать?

Губин никак не мог понять, сбросил ли он "хвост".

На проспекте Вернадского разогнался за сто пятьдесят, мчался сопровождаемый гудками разгневанных водителей, знакомая "волга" давно исчезла, но это ничего не значило. У оперов из спецгруппы были свои, особые приемчики дорожного вылавливания. На охоту, подобную этой, они выходили в несколько "застав", с отлаженной системой страховок, передавали объект с рук на руки по принципу "домино". У них были очень высокие показатели по конечному результату. Преимущество "чистильщиков" перед остальными оперативными службами было в том, что у них не было нужды стесняться в средствах. Большой гон был для них развлечением, чем-то вроде рулетки с обязательным кушем в конце. Эти ребята никогда не торопились ставить точку: сам процесс преследования доставлял им массу удовольствия. Хорошо натасканные, тренированные, двуногие борзые, которые получали премиальные с каждого снятого скальпа. Высшим шиком среди этой отчаянной братии считалось повалить жертву как раз в ту минуту, когда она возомнит себя недосягаемой.